Принесли ему пояс бархатный,
Сапоги принесли багряные.
Сам себя певец не узнал сперва:
Словно жил он здесь отродясь всю жизнь,
Словно не был он в дальнем странствии,
Не ступал на Дорогу Адову.
А в избе просторной хозяйка ждёт,
Стол накрыт уже белой скатертью.
Сладко страннику угощение,
Только слаще уста красавицы.
Мутит разум питьё медвяное,
Но сильней пьянят очи девичьи.
И пошли они рука об руку
Из ворот резных в чисто полюшко;
Полевой их встретил приветливо,
Межевички резвились хитрые.
А за полем-то на пригорочке,
Там берёзки шептались юные,
Хоровод вели красны девицы,
Хоровод вели добры молодцы.
Словно зорьки пригожи девушки –
Только Леля их всех прекраснее,
Привела певца в хоровод она,
Называла его возлюбленным.
Вслед за Солнышком пляска вертится,
Вьются по ветру ленты красные,
Мчатся по небу песни звонкие.
Нарезвившись под ясным солнышком,
Все на траву сели зелёную.
«Спой нам, Лель,- попросили девицы, -
Обещал ты нам песню новую».
На плечах лежат кудри светлые,
А в глазах – луга васильковые.
Молвил Лель в ответ красным девицам:
«Старше песни той лишь молчание,
Всяк услышит ее по-своему,
Свой узор разглядит в сплетении».
Пробудил он струны дремавшие,
Да настроил он гусли звонкие.
Заиграл зачин сказу долгому –
Стихли птицы в небе лазоревом.
И запел тут Лель чистым голосом:
«Сто веков прошли или миг один
С той поры, как братья родимые
Принялись нырять в море синее,
Принялись резвиться да мериться,
Кто жемчужин больше на дне найдёт.
Нет числа жемчугам под волнами,
Но одна жемчужина - краше всех,
И сплелись на ней руки братские,
Так двоим она и досталася.
И Белбог промолвил тут, брат меньшой:
«Брат родимый, не будем ссориться,
Уступлю тебе я жемчужину,
Уступлю красу ненаглядную».
Чернобог промолвил тут, старший брат:
«Отродясь тебя не обижу я.
Я возьму ее, но во свой черёд,
Будет зваться он Ночью Темною,
А потом тебе ее, брат, отдам,
Пусть черёд твой Днём называется».
Так решили братья у моря лет,
Так впервые Землю накрыла ночь,
Так впервые Землю окутал день.
Расцветала Земля-красавица
Меж ладоней братьев хранимая,
И Сварог-Огонь полюбил ее,
Прилетел он к ней через море лет,
«Сколь прекрасна ты, моя Ладушка,
Нет изъяна в тебе, любимая», -
Говорил он ей, обнимал ее,
И оставил в ней семя сильное,
Семя сильное, семя жаркое.
От того-то самого семени
Зародились деревья с травами,
Поднялися горы высокие,
Разлились ручьи серебристые.
Как щедра Земля наша матушка,
Всем найдется у ней пристанище,
Не оставит и пташку малую
Без гнезда, и зверя без логова.
И пришел к Земле седовласый Род,
Чтобы имя дать всему сущему.
Прилетел Стрибог, за собой принес
За собой принес Ветров дюжину,
Внуков дюжину непоседливых.
И пришёл к Земле мудрый Велес-волхв,
Чтобы песнь вложить всем живым в уста.
Точно колты легли на виски Земли
Две Зари, две сестры прекрасные.
И настал тот час, и настал тот срок,
Родила Земля своих первенцев –
Родила Даждьбога-царевича,
И Луну-Морану, сестру его,
Родила Перуна удалого,
И красавицу Лелю юную,
И Ярилу – Солнце веселое,
И Огня родила Сварожича.
На сынов Земля смотрит с гордостью –
Все они пред ней, добры молодцы,
И у всех в глазах-то лазурь горит,
Словно сердце Сварога-батюшки.
Дочерей своих Лада балует –
Красотою их все любуется,
А у них в глазах – зелень юная,
От нее она им досталася.
Как пошел Даждьбог в поле вольное,
Изловил коней непокорных там,
Трёх коней словил с гривой красною,
Понесли они его по небу,
Над равнинами да над реками;
Не сдержать ретивых царевичу,
Не сдержать руками могучими,
И с сестрицей своей любимою
Лишь порой дано ему свидеться.
Оттого-то печален Мораны лик,
В месяц старится от тоски она,
Но во сне своем под покровом Тьмы
Видит брата она любимого,
И с надеждою пробуждается,
Пробуждается девой светлою,
Тянет руки к родимой Матушке.
Черны кудри Перуна храброго,
Не уймётся сила бурлящая,
С золотой секирой выходит он
Порезвиться да понатешиться,
И летят окрест быстры молнии,
И гремит окрест богатырский смех,
И весенний дождь льётся радостно,
И целует он Землю-Матушку.
И танцует Леля среди полей,
На пригорках да в тихих рощицах –
В ключевой воде ее смех журчит,
На следах трава пробуждается,
А на песню ее звенящую
Прилетают птицы из Ирия.
И в венке из первого клевера
Выезжал Ярила играючи
На лихом коне с белой гривою,
Где ступал тот конь – поднималась рожь,
Меж камней цветы пробивалися,
Как любовь из сердца разбитого.
А Огонь Сварожич-то, меньший брат,
Всё поспеть хотел вслед за старшими,
Всё поспеть хотел – да все без толку,
Не настал покуда его черёд,
Ждал он доли своей неведомой.
Как пришел Перун, чернокудрый бог,
Как пришёл к Даждьбогу-царевичу,
«Глянь-поглянь-ко, брат,- говорит ему, -
Что из камня вчера я вылепил».
И разжал кулак богатырский он,
Показал своих рук творение –
Две фигурки из камня белого,
Без дыхания и без имени.
Поглядел Даждьбог на диковинку,
Мастерству подивился искренне,
И сказал с улыбкой задорною:
«Дай и я уменьем похвастаюсь!
Вон стоят дубы богатырские,
Сотворю из них тех, кто сильные.
Во бору густом сосны древние,
Смастерю-ка из них отважных я.
На пригорке берёзки клонятся,
Я создам из них тех, кто верные.
Вон рябина алеет гроздьями,
Из нее создам прорицателей».
«Что же делать с нашим творением?-
Говорил Перун брату старшему,-
Сколь прекрасны все – залюбуешься,
Но мертвы они без дыхания,
Без дыхания да без имени.
Позовем Огня мы Сварожича,
Пусть вдохнёт в них душу бессмертную,
Пусть одарит теплом их жизненным».
«Позовем и Рода – старейшину,-
Согласился царевич солнечный, -
Пусть он их назовет по имени,
Пусть пробудит их своим голосом».
Так решили они и сделали,
Так ступили на Землю – Матушку
Люди, братьями сотворенные:
Исполины из камня белого
И Даждьбога созданья славные.
И смотрел Сварог с неба ясного
На сынов творенья искусные,
И пришел к ним Велес – великий волхв,
Подарил им разум и пение,
Подарил им сны и пророчества.
Под вуалью белой спустилась к ним
В час ночной Морана-царевишна,
Одарила их грустью тайною,
Одарила их вдохновением.
Подошла к ним Леля прекрасная,
Одарила любовью нежною,
Наградила мечтой заветною.
И пришел Ярила сияющий,
И разжёг в их сердцах желание.
На ладонях Землицы-Матушки,
Под покровом Сварога-батюшки
Всяк отыщет место достойное,
Всяк приют найдёт себе по сердцу.
Исполинам из камня белого
Всё ж милее горы туманные,
Там они обрели пристанище,
Не страшась ни ветра, ни холода.
Тем, чья кровь была соком дерева,
Всё ж милее леса дремучие,
Всё ж поля милее раздольные –
Там дома они себе строили.
Дни сменялись ночами звёздными,
Всем привольно под ясным Солнышком,
Всем плодов хватает Земли сырой.
И в роду Рябины-провидицы
Родилась на свет дева красная,
Что янтарь глаза ее светятся,
Медь искрится в косе до пояса.
Как быстра она – не угонишься,
Как ловка она – залюбуешься.
Где станцует над полем высохшим –
Напоит его дождь живительный,
Засверкают на небе молнии,
Прилетая на зов на девичий.
И прозвали ее Летницею,
Вместо имени, вместо прежнего;
Богатырь – Перун к ней посватался,
Восхитившись красою дерзкою.
А в роду Берёзы склонившейся
Родился на свет добрый молодец,
О любви он пел песни грустные,
Пробуждал сердца для желания,
Оживлял он цветы увядшие.
Лель – прозвали певца влюблённого,
Неразлучным сделали с песнею.
А в роду сосны жил старик один,
Был седой как лунь он с рождения,
И в глазах его – глубь бездонная,
Солью кожа его пропитана.
Одиноко жил в доме каменном,
Возле моря жил беспокойного.
Грызли камни волны голодные,
На порог его чередой всходя,
Ветер шалый над крышей буйствовал.
Перед бурей стихнет сосновый лес,
Только чайки кричат отчаянно,
За собой старика всё кликают,
Тянут волны руки холодные,
Стонут с запада тучи чёрные.
Усмехнулся старик безрадостно,
Оглянулся на дом свой каменный,
Поглядел на море манящее –
Больше люди его не видели.
Вскоре имя его забылося,
Старика прозвали Царём Морским.
А в роду у дуба могучего
Родилась прекрасная девица,
Лунный свет струился в крови ее,
Точно пеплом косы посыпаны,
Зорок взгляд очей незабудковых,
Всё узнает она по запахам –
Кто прошёл и куда направился;
Тишина для нее неведома –
Даже в ней она слышит шорохи.
Лес – что дом для нее с рождения,
Все тропинки ею исхожены,
Всякий зверь ее знает запахи,
Не обидит, не испугается.
И, забывши прозванье прежнее,
Люди звали ее Охотницей.
Но все реже она по деревне шла –
Чаще все меж дубов да ясеней
Пробегала волчица серая,
Точно пеплом седым посыпана.
И немало вёсен прошло с тех пор,
Стали спорить люди промеж собой –
Люди Камня и Люди Дерева –
Право старшим зваться делили всё,
Всё судили да жарко спорили.
И не знаю я и не ведаю,
Чья рука первый камень бросила,
И в кого тот камень нацелился.
И упала на Землю-Матушку
Первой крови капля багряная,
А из капли той появился Страх,
За собой привёл Смерть холодную.
И своих зачали они детей –
Поползла змеёй подколодной Боль,
Засмеялось Лихо – старик босой,
Зашипела слюной ядовитой Ложь.
И Болезнь-Лихорадка была средь них,
И была средь них Зависть Чёрная.
Где пройдут они по земле сырой –
Льются слёзы вослед им ливнями,
Да не смыть уж раны глубокие,
Не исправить дела их мерзкие.
Пронеслась Война бурей огненной,
Урожай богатый собрала Смерть.
В битве первой той победителей
Не отыщешь. Но те, кто выжили,
Оказались людьми из Дерева.
А из тех-то людей, из каменных,
Разве чудом спаслись лишь несколько.
И ушли они в горы дальние,
Только небо с тех пор их видело.
И в великой печали замерли
Боги светлые, боги сильные:
Ведь отныне меж ними и меж людьми
Возвышался стеной неприступной Страх,
Ложь себе он выбрал в помощницы.
Всё рядятся они да ссорятся,
И не слышат люди от брани их
Тихой песни Землицы – Матушки
И дыханья Сварога - Батюшки.
Сто веков прошло или миг один –
Где сыскать мне того, кто ведает?»
Умолкали гусли уставшие,
Угасало слово последнее.
Как от долгого сна тревожного
Пробуждалися красны девицы,
Пробуждалися добры молодцы
И лиловым дивились сумеркам.
Уж умчались кони ретивые,
Унесли в туман ясно Солнышко,
Отсияла Заря Вечерняя,
И белел на небе Мораны лик.
Оглянулся путник вокруг себя,
И совсем иными глазами он
Посмотрел на юность беспечную,
В искромётном смехе услышал он
Боль из тех, что ничем не вылечить.
**** **** ****
Понадвечер Заря прекрасная
Потеряла фату багряную,
Полетела та над берёзами,
Ветром южным ловко подхвачена;
И глядел Гермес на полёт ее
Из окна с расписными ставнями,
И дышало всё тишиной вокруг,
И дубы, точно братья сильные,
Перед Матерью все склонилися,
А от озера за околицей
Так приятно прохладой веяло.
В доме пахло клубникой спелою,
А с лугов - цветами душистыми.
Сколько здесь он – неделю? Месяц ли?
Не считал он дней, не подсчитывал.
А ночами, во тьме мерцающей,
Он искал ее губы нежные,
Обнимал он свою любимую,
Засыпал с улыбкой счастливою,
Пробуждался от песни ласковой.
И тепло душе его делалось
Оттого, что Леле так радостно,
Что румянятся щеки девичьи.
Для того, кто не помнит родины,
Кто по каплям счастье отмеривал,
Словно воду в пустыне стонущей,
Каждый миг в этом мире сказочном –