Раскрывались курганы древние,
Поднимались тела истлевшие,
Пробуждались мертвые воины,
В бой вела их сила незримая.
И коснулся Гермес да во свой черед
Той струны, что землею дарена.
Пробуждал детей ее песнею,
Призывал он гномов к сражению.
Были те бойцами отважными,
Кузнецами слыли искусными.
И скрестились мечи волшебные
С мертвецов прогнившими латами.
И разрушились горы мглистые,
Град камней на врага обрушился.
Лес на лес внезапно пошел войной,
И сошлись дубы, силой мерились,
Полк повел бесстрашный боярышник,
Супротив него – ель свирепая,
В том полку ольха была первою,
А жестокий ясень ей следом шел,
Смерть врагу рябина пророчила,
Врачевала береза раненых.
И последней струны докоснулся враг,
Песнь воды пропел гулким голосом,
Пробуждал он царство подводное,
Из пучин на битву чудовищ звал.
Из воды поднимались кракены
И тянули к Гермесу щупальца.
И коснулся путник во свой черед
Той струны, что водою дарена,
И со дна всех рек, и со дна озер
Звал коней подводных на помощь он,
Звал на битву теченья быстрые.
Призывал ундин тихой песнею,
Призывал на помощь подводных дев.
И плели они сети прочные,
На чудовищ бросали неводы.
И сплелись в одну две мелодии,
И срослись две песни в единую,
И сразились две воли в музыке,
И сходились две силы хладные.
То Гермесова песня первой шла,
Песня черная, песня мрачная,
То Несущий Свет побеждал его
Песней красною, песней огненной.
И сошлись в той песне вода с огнем,
Шла на бой земля против воздуха.
Невредимы стоят противники,
А кругом моста все огнем горит.
Невредимы стоят противники,
А кругом моста всё вода кипит.
Невредимы стоят противники,
А кругом земля в ранах корчится.
Долго пел Гермес песню черную,
Тяжелее всё пальцы двигались.
Но порвалась вдруг с криком жалобным
Та струна, что ветром подарена.
Ну а враг запел пуще прежнего,
По ладам плясала рука его.
В клочья тучи ветер развеивал,
Ураган сжирал бурю буйную.
Долго пел Гермес песню мрачную,
Камнем висла гитара звонкая,
Оборвалась вдруг с воплем пламенным
Та струна, что огнем подарена.
Люцифер же пел с новой силою,
Гордо плечи его расправились.
И огонь небес сжёг земной огонь,
Замерзало пламя плясавшее.
Долго пел колдун песню грустную,
Наливалась болью рука его,
Разорвалась вдруг с горьким окриком
Та струна, что землею дарена.
А Несущий Свет пел без устали,
Пальцы ловкие хоровод вели.
Из могил восставшие воины
Побеждали гномов в сражении.
И запели леса песнь гибели,
Уходили в туманы падшие.
Три струны погибли безвременно,
И осталась из них последняя,
Та струна, что водой подарена.
И на ней одной заиграл Гермес,
И запел Гермес песню горькую.
Руки кровью его окрасились,
Но порвалась с плачем отчаянным
Та струна, что водою дарена.
Свет Несущий победу праздновал,
Громче песнь запел с новой силою.
И в смертельных объятьях кракенов
Погибали ундины юные.
И пошла войной да на странника,
И пошла войной буря буйная,
И огонь метал в него молнии,
И земля валунами сыпала,
И вода накрывала волнами.
С плеч сорвал он гитару мёртвую,
Что как тень была неразлучна с ним,
Что подругой была в пути его,
А теперь тянула к погибели.
И на дне реки, что во снах течет,
Обрела гитара пристанище,
Словно воин, падший в сражении.
Дух певца тоскою наполнился,
Защемило сердце ретивое.
Он увидел себя, отважного,
У истока Дороги Адовой.
Сколько крови пролил он попусту,
Сколько душ загубил он походя.
Где коснулась земли нога его –
Всюду кровь текла, кровь горючая.
Где бы тёмный путник ни сделал шаг –
Всюду смерть он нёс на ступнях своих.
А теперь-то, знать, и ему черед
По следам своих жертв отправиться.
И от боли той не заметил он,
Как душа его переполнилась,
Переполнилась песней горькою;
Пролилась та песнь в небо мрачное,
Разлилась над тучами быстрыми,
Над лесами рыдала мертвыми,
Над полями, от крови красными.
Хоть тиха была песня странника,
Но смолкал пред ней гром грохочущий,
Да склонял пред ней буйну голову.
Сел на скалы ветер неистовый,
Опускал он крылья уставшие,
Да глядел вослед песне горестной.
Там, где песня летела тихая,
Заживали-то шрамы на небе,
Там, где песня рыдала светлая,
Пробивались ростки из семени,
Пробуждалась трава зеленая,
Из-под пепла стремилась к солнышку.
Возвращались в курганы древние
Кости дважды погибших воинов.
И туманом песнь над водой лилась,
И в моря уплывали кракены,
Утихали волны высокие,
Вздохом песне печальной вторили.
Песня путника тишиной полна,
Люцифера ж песнь точно гром рычит,
Точно грозный рев разверзается.
Но не рвется буря да с ветром в бой,
Но не жжет огонь травы сочные,
Не несут раздор волны быстрые.
Всё внимает да песне странника.
Разразился тут враг проклятием:
Сколько б силы струнам не отдал он,
А слышна-то всем песня тихая.
Сколько б гнева в песню не вплел свою,
А звучит одна песня странника.
И в бессилье бросил гитару он
Обернулся он тенью черною,
Взмыл он в небо драконом яростным,
В синеве исчез, как и не было…
**** **** ****
И с моста на землю сошел Гермес,
По траве пошел он нехоженой,
Брёл он к лесу тяжелой поступью,
Память горькую на плечах он нёс,
О гитаре скорбил безмолвием.
Словно часть себя схоронил в реке,
Словно тень свою не сумел сберечь,
Словно друга лишился верного.
А во том лесу тропки узкие,
А во том лесу сосны древние.
На ковре еловом не слышен шаг,
На ковре на мёртвом не виден след.
Только тени ложатся под ноги,
Только птицы прохладу кликают.
Быстры сумерки во бору сыром,
Не пробиться солнцу сквозь ткань ветвей.
Не считал Гермес уж своих шагов,
Слушал чутко лесные шорохи-
Не слыхать жилья человечьего,
Не приносит ветер собачий лай,
Не крадёт он крестьянских окриков.ф
Только волк тоскливо вдали поет,
Только совы полощут крыльями,
Шепчут жалобно сосны мрачные:
«Оглянись, воротись, спасай себя!
Не уйти живым тебе из лесу».
Но за спину себе не глядел колдун,
Без того он чуял неладное,
Чуял взгляд он злобный вослед себе,
Слышал шаг тяжелый вблизи себя.
Лихомань то бродит болотная?
Аль змея-ехидна добычи ждет
Под корягою, под замшелою?
Не стерпел Гермес взгляда злобного,
Развернулся он птицей лёгкою,
Да увидел он впереди себя
Зверя бурого, зверя старого.
И взревел медведь зубром раненым,
Растопырил объятья сильные,
На Гермеса стеною ринулся.
Нож колдун схватил, словно молнию,
Барсом хищным навстречу кинулся.
И в бою неравном сошлись они –
Человек и зверь силой мерились.
Словно смерть свою оседлал Гермес,
Словно смерти в горло он нож вонзил.
Ни души вокруг – не докличешься,
Иссякают силы предательски;
От когтей следы от медвежиих
На плече горят едким пламенем,
Выпивают кровь из руки его,
Да мешают ее с звериною.
И упал он наземь в беспамятстве,
И под ноги рухнул медвежии.
Не увидел он пасти яростной,
Не изведал он боль предсмертную –
Он увидел камыш склонившийся,
Скрип весла услышал усталого.
«Нам пора», - промолвил невидимый,
Чьё лицо за туманом скрылося.
Небо серое птица взрезала,
«Возвратись!- прокричала страннику,-
Властью, данной мне, заклинаю я!»
И вернулась боль в тело слабое,
И скрутила боль грудь ожившую,
Возвращала сердцу дыхание.
Отчего он тех слов послушался?
В мире мёртвых они лишь слышимы…
Далеко камыш – не дотянешься,
И другой на лодке уплыл в туман…
А ему осталось терзание,
Боль осталась ему горячая,
Развела костер на груди его
Лихорадка из дров осиновых,
Да варила зелье беспамятства.
Только чьи-то ладони нежные
От нее и были спасением,
Только чей-то голос заботливый
Возвращал его из забвения.
Слышал песню он, песню тихую,
Через боль свою – голос девичий:
«Ветры буйные, птицы быстрые,
Прилетите вы к месту тайному,
К сердцу милого добра молодца,
Спойте песнь ему о тоске моей,
О страдании красной девицы.
Пусть печаль моя станет радостью
Во все месяцы, в годы долгие,
В утра майские, в ночи зимние,
В непогодушку, да под солнышком.
Как люблю его, добра молодца,
Крепче батюшки, жарче матушки,
Лучше братьев люблю родимыих.
Птицы быстрые, ветры буйные,
Расскажите вы сердцу милому,
Что страдаю я, как от болести,
От любви моей к добру молодцу.
Пусть же будет он до могилы мой,
Пусть придет ко мне через все пути.
Сорок пряж уже я сплела в тоске,
Пусть придет ко мне друг мой ласковый».
И пошел Гермес из забвения,
И пошел он на голос девичий.
На плакун-траве отдыхал в пути,
Под осинами боль закапывал.
Три зари он шел, зорьки алые,
Три заката шел, да багряные.
Истекала потом душа его,
По вискам слезами стекала скорбь.
Шел наощупь над черной пропастью,
Сквозь дожди он шел, сквозь холодные,
И не слышал он ничего вокруг,
Только песню он слышал тихую,
Только голос он слышал девичий.
**** **** ****
Словно листья порой осеннею,
Словно рожь волной золотистая,
Расплелась коса ее длинная,
По рубахе, искусно вышитой,
Потекла золотыми нитями.
А в глазах ее – зелень майская,
Мягкий мох и трава душистая.
Черны брови – что крылья ворона,
Красны губы – рябина спелая.
Вот кто в снах его звал так горестно,
Вот о ком душа его плакала.
Вот чьи руки своей заботою
Из забвения его вывели,
Ото сна разбудили смертного.
И промолвил он: «Красна девица,
Годом жизни, тебе отпущенной,
Ты купила мое дыхание.
Чем тебе отплатить – не ведаю,
За спасение от погибели,
За заботу да за терпение,
Да за ночи твои бессонные…
Как зовешься ты, дева юная?
Свое имя ты мне доверишь ли?»
И ответила красна девица:
« Леля – имя мне нареченное,
Мне дала его моя матушка,
С ним же прялку свою оставила,
Мастерство свое да умение.
Подхватила я нить упавшую
Из ослабших ладоней матушки,
Петь продолжила ее песню я,
Слёзы лить ее непролитые.
А свое мне имя не сказывай,
Все давно про тебя мне ведомо,
Весь твой путь я на шелке вышила,
Алой нитью Дорогу Адову.
По весне из царства подземного
Возвратились травы на полюшке,
О тебе принесли мне весточку,
Что недолго уж ждать осталося.
Не кори меня, непутевую,
Не успела к тебе я вовремя,
Не смогла беду отвести рукой,
От когтей уберечь медвежиих».
И поднялся Гермес тут на ноги,
Робко обнял за плечи девицу:
«Нет вины ни в чем твоей, милая,
Да и боль моя позади уже.
Много слов теснится в груди моей,
Но сказать осмелюсь тебе одно,
Что нашел я то, что искал в пути,
Что свела нас Дорога Адова».
**** **** ****
Крепко спал певец безмятежным сном,
Полным сил проснулся на зорьке он.
Поглядел Гермес да вокруг себя –
Чудо чудное, диво дивное!
У печи хлопочет хозяюшка,
Помогают ей мышки серые,
Ловко скалкою катят по столу,
Тонко стелется тесто белое.
Из ларца муку домовой несёт,
Кот-Баюн ведет свой неспешный сказ.
От печи тепло разливается,
Сдобный дух пирогов крупитчатых.
А хозяюшка станом стройная,
Всё в руках ее так и ладится,
Всё в руках ее так и спорится.
Поклонился Гермес красавице,
На крыльцо выходил дубовое,
Оглядел подворье широкое,
Всё кипело и там работою:
Дворовой усердно дорожки мёл,
Ворошил овинник соломы сноп,
В стойло вёл лошадей конюшенник.
Подивился Гермес работе их,
Подошел к колодцу глубокому,
Зачерпнул водицы студеной он,
Смыл с лица дремоту рассветную,
Рушником обтёрся он вышитым.
Принесли ему пташки малые,
Принесли рубаху шелковую,