А движением зверя вольного
Грезит дерево неподвижное.
Звери с птицами ищут разума,
Чтобы мир изменять творением.
Человек же рвётся в обратный путь,
И скорее шерсть он вернёт себе,
Чем пройдёт в лабиринте памяти,
Чтоб ступить на Дорогу Адову».
Рёк слова такие с престолов глас:
«Чародей скупой, в годы давние,
Жил в краю, в забвение канувшем.
Были овцы в его владениях,
Он готовил их для заклания,
Чтобы мясом нежным насытиться,
Чтобы в шкуры укрыться тёплые.
Но всё реже день выдавался тот,
Когда стадо, вернувшись с пастбища,
Не лишалось одной иль нескольких
Из овец, что страшатся гибели.
И внушил тогда чародей скупой,
Чтобы овцы страха не ведали,
Что одна из них - словно грозный лев,
А другая - сокол стремительный,
Каждой дал он свою иллюзию,
Каждой сон внушил беспробудный он.
И без страха шли на заклание
Ослеплённые верой ложною,
Сами овцы искали гибели,
Редко кто из них пробуждался вдруг,
Чтоб познать весь страх неизбежности.
Так и люди льстят своей гордости,
Почитая себя разумными,
А меж тем идут на заклание,
Словно овцы всегда покорные».
И узнал он боль от копья в груди,
Крови вкус на губах почувствовал,
Дым костра ощутил угасшего,
И листвы он услышал шорохи
Вместо голоса триединого.
Вместо кровли, щитами устланной,
Он увидел крону ветвистую.
И с копья на землю упал Гермес,
Зажимая рану кровавую.
Терпеливо ждал его верный конь
На тропинке из света лунного.
**** **** ****
Как на отшибе, вдаль от города,
На пригорке под ясным солнышком,
Простиралась та деревня старая,
Деревня малая, да в десять хат всего.
Жили в хатах тех старики одни,
Лишь остаток лет доживали там.
У околицы деревянной той
Чёрный конь с вороною гривою
Гарцевал под седлом серебряным.
И смотрел на село раздольное
Всадник в старом плаще заношенном.
Он окинул взглядом деревню ту
И увидел избы знакомые.
Улыбнулся странник невесело,
Повернул коня к лесу мрачному,
За которым солнце закатное
Тусклым заревом освещало высь.
Через луг он проехал скошенный,
У опушки леса он спешился,
И коня отпустил на волю он,
Сослужившего службу верную.
Расступался лес перед путником,
Ручейками тропки текли пред ним.
Долго шёл Гермес среди зарослей
И увидел сосну корявую,
Всю иссохшую, да во мхе сыром.
По своим следам снова шёл певец,
В лес вернувшись давно покинутый.
Оглядел он деревце жалкое,
Что когда - то его морочило.
Не нашёл чертей на ветвях его,
Только бурые иглы мёртвые.
И, пожав плечами, пошёл он прочь
По тропинке давно нехоженой,
Что вела к холму говорящему.
Но встречал его холм безмолвием.
В сладкой дрёме травы поникшие
Под ногами склонялись путника.
Не нашёл Гермес в нём отличие
От других холмов, им исхоженных.
Извивалась тропинка кружевом,
Утопая в сумрачных зарослях.
И, вплетаясь в лесные шорохи,
Разливалась песня печальная,
И гитара ей тихо вторила.
И Гермес, застыв в удивлении,
Узнавал свой голос во тьме ночной,
Чтоб развеять свои сомнения,
Он пошёл на песню неспешную.
И, к сухой сосне воротясь назад,
С тенью слившись, стоял не видим он,
И смотрел сквозь туман волнения
На себя совсем ещё юного,
Кто сидел в траве под сосной кривой,
На гитаре давно схороненной
Песне грустной своей подыгрывал.
Стаю волчию разглядел Гермес,
Что внимала песне безрадостной.
И вожак той стаи вдруг вскинулся,
В темноту взглянул недоверчиво,
На мгновение взгляды встретились,
И узнал Гермес друга верного,
На пиру кровавом у Герцога
Им от смерти лютой спасённого.
Быстро в сторону волк отвёл глаза,
К барду, песню грустную певшему,
Он приблизился тихой поступью.
И неслышно прочь уходил Гермес,
Оглушённый сердца ударами.
И, с трудом тропу различив во тьме,
Пробирался он через заросли.
И всё уже дорожка делалась,
Зарастала травой нехоженой.
Провожали совы идущего
Гулким уханьем в тишине лесной.
Подошёл певец к дому старому,
Где в окошке, настежь распахнутом,
Свет лучины дрожал мерцающий.
На крыльце, узором украшенном,
Седовласый старец встречал его.
Узнавал Гермес в нём Всеславича,
К кому шёл когда - то за помощью.
Узнавал он избу дубовую,
Только идолов не приметил он,
Что стояли столбами грозными.
Поклонился путник отшельнику,
И промолвил тот на поклон его:
«Долго ждал тебя я в глуши лесной.
В пустоту с крыльца по ночам глядел,
Чтобы встретить гостя желанного,
Чтоб почтить уставшего путника».
И за старцем в избу вошёл певец,
Сел за стол он с льняною скатертью.
Стаи мыслей бились внутри него,
Беспокоились волны памяти.
Обхватил руками он голову
И смотрел он взором невидящим
На узор затейливый скатерти:
«Не во сне ль я был у тебя в гостях?
Не во сне ли теперь мы встретились?»
Говорил отшельник ему в ответ:
«Навь и явь смешались в пути твоём,
Всё едино для духа зрячего.
Но настало время собрать плоды
Тех семян, что тобой посеяны.
Мир предстал пред тобою таким как есть,
Снял все маски тобой надетые.
Золотой вуалью укрытая,
Ждёт луна- невеста тебя в ночи».
Как сквозь воду молвил ему Гермес:
«Отчего мне, старик, всё кажется,
Что знаком я с тобою издавна?
Что плечом к плечу мы с тобою шли.
Только память мне неподкупная
Не желает имя твоё сказать».
И с улыбкой молвил ему старик:
«С благодарностью пей забвение,
Как бальзам для души разорванной.
Я, Велес, пред тобою стою теперь,
Перед другом своим единственным.
И у трона ныне я жду тебя,
Чтоб облегчить груз твоей памяти.
Много ты терял на пути своём:
Не вернуть беззаботной юности,
Не вернуть неведенья сладкого,
Но гитару, подругу верную,
Что в реке тобой похоронена,
В силах я вернуть тебе в целости».
Со стены, укрытою пологом,
Снял отшельник гитару старую,
Серебром по ней замки древние
Заиграли при свете пламени.
И с улыбкой горькой смотрел Гермес
На узор наивный, бесхитростный.
Сжал гитару в своих объятиях,
Преисполненный благодарности,
Поклонился он старцу мудрому.
И в окно резное полился свет
И, сиянием лунным залитый,
Вновь Велес обратился к путнику:
«Не сочти обидой слова мои,
Но пора покинуть тебе мой дом.
Дань шагами отдать последними
Испытаньям Дороги Адовой.
Я тебя другого с заката жду,
Чтоб ему исток показать пути,
Снова к дому тебя приведшего».
И Гермес в молчанье сошёл с крыльца,
И безмолвной тенью он канул в ночь.
А к избе дубовой отшельника
Торопилась уж стая волчия,
И вожак её на спине своей
Вёз певца как ношу бесценную.
*** *** ****
Погружённый в думу тяжёлую,
По дороге лунной он брёл в ночи.
На мизинце мерцал таинственно
Перстень, кровью алой окрашенный.
Словно первый снег землю чёрную
Седина обелила волосы.
Пыль дорог, им когда - то пройденных,
Плащ узором серым украсила.
Ветер странствий и память тяжкая
На челе морщины оставила.
Словно тень свою неотступную,
Вновь гитару он за спиною нёс.
Словно зов заметил он свет вдали
Горизонт, сиянием залитый,
Башни замка затмили острые,
Словно братья родные схожие
С теми, что гитару украсили.
С замираньем Гермес приблизился
И на стены взглянул высокие,
И ворота замка закрытые
Распахнулись пред ним безропотно
И сжимали сердце его в тоске.
Словно в дом родимый он вновь вошёл.
По следам когда - то оставленным,
По ступеням он шёл по мраморным,
По коврам, шаги заглушающим.
Но не видел он красоты вокруг,
Не ценил убранства богатого,
Мысль затмила взгляд его дымкою,
Память слух наполнила звуками.
И раскрылись двери высокие,
В тронный зал, сиянием залитый,
Он вошёл в глубоких раздумиях.
Раздавались эхом его шаги
В перламутровых сводах каменных.
Возле стен, из жемчуга сложенных,
Возвышались престолы многие,
Где сидели боги могучие.
И узнал он Одина храброго,
И кивнул тот ему приветливо.
Встретил взглядом Велеса мудрого,
Кто в лесу его ждал отшельником.
И увидел Лелю прекрасную,
Вновь живую, такую близкую.
И другие лица, что видел он,
Все казались ему знакомыми,
Все смотрели с теплом приветливым.
У стены с водопадом рвущимся,
В монолите чёрного мрамора
Возвышался трон Повелителя.
Но не зрел Гермес Князя Тёмного.
Кого ждал найти на престоле том.
И, взойдя по ступеням каменным,
Сняв гитару с плечей натруженных,
Сел устало на трон пустующий.
И лавиной память обрушилась,
Вспоминал он себя далёкого,
Кто ушёл в пустоту бездонную,
Кто сходил по ступеням мраморным
В неизвестность и лёд забвения.
И неслышно волк подошёл к нему,
И у ног застыл изваянием.
И под гнётом тяжёлой памяти
Положил Гермес руку на спину
Другу верному, зверю грозному.
И сходили боги с престолов их,
И склонили гордые головы,
Чтоб отдать Сатане почтение,
Тьмы могучему Повелителю.
**** **** ****
Сколько лет прошло, сколько сгинуло,
Сколько зим ушло, в воду кануло.
Но мерцает тропинка лунная,
Ждёт того, кто ступить осмелится,
Кто узнает в песке безмолвия
Зов тоскливый Дороги Адовой.