Угрожали, просили помощи –

Тихим стоном им отвечал Гермес,

Он не мог поймать слово быстрое,

Мысль ползла по нему неспешная:

Камнем он с земли в небеса смотрел,

Серой костью, рекой изглоданной;

Сквозь себя травой пробивался он,

Рос навстречу лучам живительным,

Став дождём, поил себя досыта;

Юным клёном соки подземные

Пил корнями он ненасытными;

Став огнем, дотла он себя сжигал,

Чтоб согреться ночами зимними;

Хищным зверем он рыскал по лесу,

Смертью дикую жизнь подпитывал;

Птицей вольною небеса взрезал

И от ветра шрамы незримые

Взмахом сильных крыльев залечивал.

Человеком стал, чтоб ступить на путь,

Чтоб найти свои отражения,

Красотой творенья украсить мир,

Изменить его мыслью дерзкою.

Среди звезд далеких бессмертным став,

Он своим молитвам внимал в ночи,

Прорастал корнями могучими,

Необъятной мыслью рождал миры,

И суровым камнем смотрел он ввысь,

Растворяясь в песне безмолвия.

Что века, видения канули,

Словно искра, тьмою сожженная.

И глаза, от бреда безумные,

Точно в первый раз открывал Гермес.

И, с трудом поднимаясь на ноги,

Стал на землю, от крови скользкую.

Пёс Симаргл семиглавый предстал ему,

Крылья белые небо застили,

Семь громов обратились к путнику:

«От корней до кроны поднялся ты,

От вершин к подножью горы сошел,

Воедино всё ты собой связал,

Растворилась в капле вселенная.

Голоса камней ты душой постиг,

На пути растений их суть познал,

Воли допьяна зверем выпил ты.

Распахнёшь ты двери закрытые,

Для любых замков ключ отыщется,

Нет преград теперь на пути твоем,

Все миры пред тобой откроются».

И подул он дыханьем огненным,

И уста певца разомкнулись вдруг:

Все миры стрелою пронзившая,

С тетивы дрожащей сорвалась песнь,

Слов которой Гермес не ведывал.

А крылатый пёс уходил в туман,

Над рекой кровавой сгущался мрак,

Утонули звезды в глубинах вод,

И по этим огням мерцающим,

Освещенный Луною полною,

Показался во тьме клубящейся

Из ногтей мертвецов построенный

Нагльфар, Асгарду суля беду,

Резал волны кормою острою.

Тот корабль вел вечный враг богов,

С волосами, огнем текущими,

Локи, распрей коварный сеятель.

И причалил корабль к берегу,

Принимая певца на палубу.

Мертвецы сидели за веслами,

Полустлевшие в ветхих саванах.

В дали дальние тот корабль шёл,

Уносил певца прочь от берега;

И с кормы Гермес в темноту глядел,

Плыл навстречу мирам неведомым.

 

****                     ****                        ****

 

Скалы острые в рваных саванах

За холмами вздымались белыми,

Солнце алое в небе сумрачном

Не давало тепла желанного,

Клочья снега метались в воздухе

И колючий ветер ревел в горах.

Белой вьюгой берег встречал седой,

Через льды корабль к причалу плыл,

И на землю снегов нехоженых

С корабля по трапу сошёл Гермес.

И сквозь плащ колючими стрелами

Впился в плоть мороз обжигающий.

Чрез барханы снега пошёл певец,

Увязая в сугробах бархатных.

Исполинской тенью среди снегов

Великан возвышался каменный,

Он в колодца бездну взирал в тиши

И молчанием он беседу вёл

С оком Одина, что лежит на дне.

И к тому исполину грозному

Подошёл певец сквозь пургу и снег,

Поклонился он вечной памяти,

Той, что помнит даже грядущее:

«Обрати, Мимир, на меня свой взор,

Дай испить из колодца времени!

Песней грустною заплачу тебе,

Дам в залог тебе дар поэзии».

Поднимал Мимир свою голову,

Словно скалы древние двигались:

«Ты не можешь мне предлагать в залог

То, что отдал Дороге Адовой».

Великану путник тогда сказал:

«Так возьми в залог память горькую,

Что змеёй свернулась в душе моей!»

Но раскатом грома сказал Мимир:

«Ты не можешь мне предлагать в залог,

Что втоптал ты в Дорогу Адову».

В третий раз Гермес говорил ему:

«Жизнь мою в залог забери себе,

За глоток из колодца времени!».

Головой лохматой качнул Мимир:

«Ты не можешь мне оставлять в залог,

Что оставил Дороге Адовой,

Что распятым на вечном дереве

То ли век висит, то ли миг один».

Вдруг Гермеса резко гигант схватил

И на дно колодца швырнул его.

Ледяным огнём обожгла вода,

Всплыть пытаясь из бездны памяти,

Сквозь густую воду искал певец

Солнца свет холодного, алого,

Но с небес незримых смотрел в него

Глаз, в залог оставленный Одином;

И, утратив тепло последнее,

В бездну памяти полетел Гермес,

И лишился дна его гордый дух,

Захлебнувшись водою времени.

Вереницей прошли видения

Пред глазами его закрытыми,

И увидел он - Свет и Тьма сплелись

В страстном танце, в экстазе радости,

И меж ними третий судьёй стоял,

Сам незримый, меру он знал всему.

И раскрылся веер из всех миров,

Вся палитра оттенков вылилась,

Растеклась по холсту художника.

И по всем цветам как по лестнице

Сын Великой Тьмы к воплощенью шёл,

На вершине скал он один стоял,

Повелитель тёмный над миром сим.

И на твердь с вершин Сатана взирал,

И не смел в лицо ему ветер дуть,

И снега не смели слепить глаза.

Свои крылья иссиня- чёрные

Он расправил лёгким движением,

Выше птиц небесных взмывал он ввысь,

Тенью чёрной летел над лесом он.

В глубину спускался подземную,

По луне бродил зверем сумрачным,

Гладь морскую острой пронзал стрелой,

Мыслью дерзкой новых людей творил,

И луны жемчужным сиянием

Осветил он Дорогу Адову,

Чтоб идя по ней, человек взрослел,

Чтобы рос к себе, словно дерево,

Чтоб следы свои узнавал в пыли,

Чтобы кокон спал человеческий.

И во всех народах рождались те,

В ком душа рвалась неспокойная,

Кто, пройдя сквозь все испытания,

Уходил по Дороге Адовой,

Кто сквозь зверя пройдя голодного,

Человеком в себе состарился,

Кто идя по тропинке призрачной,

Возвращал себе лик божественный.

И сквозь боль и слёзы смотрел Гермес

На войны великой пожарище.

Шли войска несметные Хаоса

Против Света и Тьмы в сражение,

И ковром герои погибшие

Устилали землю стонавшую.

В клочья рвал отважных эйнхериев

Лютый волк, оковы порушивший,

Кони волн на берег нахлынули,