Размахнувшись рукой дрожащею,
В бездну неба свой щит забрасывал.
В тучу воронов ясным соколом
Щит врезался его сияющий.
Разлетались битвы предвестники,
Опалённые жарким пламенем,
И небесный Свет хлынул заревом,
Прочь сметая мрак на пути своём.
Тьмой рождённые гибли в пламени,
В ликованье дня растворялась ночь.
В чистом поле, кровью пропитанном,
Вновь сходились враги заклятые.
Светлый воин в безумной ярости
Бил копьём, как летящим всполохом,
И крушил он щит Тьмою кованый,
Пробивал доспех неприятеля.
Жалом пламени он пронзил плечо,
Наземь падал певец израненный,
А Несущий Свет замахнулся вновь,
Целясь в сердце путника тёмного,
Чтоб одним ударом решающим
Оборвалась Дорога Адова.
Прожигая воздух сиянием,
Устремилось копьё смертельное,
Но достался жар его пламени
Не противнику, а земле сырой.
Там где миг назад воин Тьмы лежал,
Лишь трава, вся от крови чёрная,
На ветру качалась уставшая.
За спиной Денницы лежала тень,
Колесницей Солнца рождённая,
Из глубин её поднялся певец
И обрушил секиру лютую.
Пролилась дождём кровь багровая,
Голова Денницы слетела с плеч.
**** **** ****
И лишившись плеч своих бремени,
Обагряя кровью ковыль- траву,
Шёл по полю враг обезглавленный,
Силясь воздух схватить ладонями,
А из раны, кровью рыдающей,
Вырастала шея змеиная
Головой драконьей увенчана.
Пасть разверзлась, как бездна алая,
Содрогнулось небо рычанием.
Разрывая кольчугу пламени,
Тьма рвалась чешуёй змеиною
Покрывая чёрным мерцанием
Тело, кровью алой омытое.
Спину резали крылья мощные,
Затмевая свет солнца красного.
Хвост как плуг вспахал поле вольное,
Заметая следы кровавые.
Оттолкнувшись лапами сильными,
В небо взмыл он стрелою быстрою,
Синевы покров крылья застили.
И один среди поля чистого,
Глядя в небо глазами сокола,
Как века назад замирал Гермес,
Предвкушая охоту дикую.
Силой жилы его наполнились,
Кости жаром налились огненным,
Выше гор певец ростом сделался,
Сбросив латы, своё отжившие.
Великан с секирой огромною,
Шёл сразиться со змеем пагубным.
Враг с небес, словно вихрь, обрушился,
Жерло пасти раскрыв бездонное.
Исполин руками могучими
Замахнулся острой секирою,
Но быстрее мысли метнулся змей,
С ног сшибая витязя сильного,
Отлетала секира острая,
За леса упала далёкие.
На земле сцепились противники,
Словно две скалы силой мерились.
Змей терзал исполина грозного,
Рвал его клыками свирепыми,
Плоть когтями чёрными вспарывал,
Только мёртвой хваткой держал его
Великан за шею могучую,
Силясь гада убить в объятиях,
Задушить пытаясь противника.
Долго рвал дракон тело белое,
Кони Солнца умчались в зарево.
Только держат всё руки крепкие,
Не пускают шею змеиную.
Как пришёл черёд лику Лунному,
Свой дозор нести в небе сумрачном,
Испустил дракон свой последний вздох,
Мёртвый Сын Зари на земле лежал.
Уходила мощь исполинская,
Человек уставший стоял в ночи.
Подойдя к голове отрубленной,
Сел он в траву, от крови пьяную,
И, в глаза посмотрев застывшие
Люцифера князя бесовского,
В тишине, пронизанной горечью,
Обращался к врагу безмолвному,
Задавал Гермес лишь один вопрос:
«Где же ты, моя смерть последняя?»
И в лице, искажённом яростью,
Он узнал своё отражение.
В Князе Тьмы, кому ведьму жертвовал,
Похоть буйную он узнал свою;
Дав ей выход из тьмы желания,
Он увидел тропинку лунную,
Он ступил на Дорогу Адову.
Дав свободу звериной ярости,
Лютым волком он убивал крестьян,
Чтоб насытить реку телами их,
Сделать шаг по Дороге Адовой.
Сам себе навстречу врагом он шёл,
В битве той на мосту калиновом;
Гордость в сердце убив раскаяньем,
Он продолжил Дорогу Адову.
И пришла пора, и настал тот срок,
Всё лихое оставить прошлому,
И достал Гермес свой заветный нож,
Посреди того поля чистого
Долго рыл он могилу хладную,
И врага хоронил он падшего,
Предавая навек забвению.
Крест он снял с груди перевёрнутый,
Чтоб земле оставить его сырой.
«Вот она, моя смерть последняя»-
Произнёс певец тихим шёпотом.
И жемчужным светом у ног его
Разливалась тропинка лунная.
**** **** ****
Лунным светом кипящим залитый,
На дорожке узкой стоял Гермес.
Словно нить струны перед ним легла,
Натянулась над гулкой пропастью.
Вёл к луне, одевшейся золотом,
Заслонившей небо красой своей,
Хрупкий мост в дрожащем сиянии.
Отдавались эхом его шаги,
В бездне, тьмой кромешной заполненной.
Сколько раз сорваться он мог во мрак,
Сколько раз по грани певец скользил,
И луна взглянула в него с тоской,
Рисовали тени прекрасный лик,
Лунной девы облик сиял в ночи.
Пред красой её небо замерло,
Словно поле пшеницы волосы
На ветру по звёздам рассыпались,
И сквозь горькие слёзы радости
Лик возлюбленной созерцал Гермес.
Руки к ней в темноту протягивал,
Пустоту лишь сжимал в объятиях,
И внутри себя слышал голос он,
Голос Лели чуть слышный, ласковый:
«Над самим собой ты поднялся ввысь,
По Дороге Адовой сделав шаг,
Но как тень идет впереди тебя,
Словно завтра твоё извечное,
Буду я, любимый, всегда с тобой,
Буду я твой путь освещать в ночи.
Серебром я вышью мерцающим
Всю дорогу твою нелёгкую.
Никогда не сможешь коснуться ты
Моих кос, по небу рассыпанных.
Каждый шаг вперёд отдаляет нас,
Мы навеки вместе, навеки врозь».
И в отчаянье восклицал Гермес:
«Так зачем мне путь к трону тёмному,
Если он с тобой разделяет нас?
Что мне делать с моим бессмертием,
Раз цена ему одиночество?
Что мне власть над мирами многими,
Если мне в ночи не обнять тебя?
И зачем мне моё дыхание,
Храм надежды, богом оставленный?»
И с моста из сиянья лунного
Рухнул в пропасть он беспросветную.
На осколки тьмы разлетелась мысль,
И не знал границы себе певец,
Всюду стал он, объяв вселенную,
Как дитя качал в колыбели мир,
Из мечты печальной родившийся.
И утратил разум всю власть над ним,
В капле бились моря бескрайние.
Всем на свете стал он, себя забыв,
Растворяюсь в своём безмыслии.
И на самой грани безумия
Он того увидел, чей взор пронзал
Дно души горящими стрелами,
Тот, чей образ был старше памяти.
Повелитель Тьмы на него взглянул
И таким повеяло холодом,
Что сжимался в точку Гермес опять.
**** **** ****
Влажный запах склепа объял его.
Скудный свет давал факел тлеющий,
Вековой гранит, словно лёд мерцал.
Встал певец на ноги ослабшие,
Огляделся он настороженно,
Поражённый тем, с чем встречался взор.
Колесницы сияли золотом,
От мечей, по битвам тоскующим,
Холод плыл под сводами тёмными.
Драгоценные чаши бликами
Отражали пламя дрожащее.
Саркофаг из чистого золота
Был расписан эмалью треснувшей.
Фараона взгляд немигающий
В пустоту смотрел бриллиантами.
И скрижаль лежала забытая
На груди, лазурью расписанной.
Взял Гермес плиту изумрудную,
Чтоб прочесть на ней строки скрытые,
Но едва коснулась рука его
Изумруда, в веках нетленного,
Во владеньях царя ушедшего
Дверь давно закрытая дрогнула.
Огласился склеп гулким грохотом,
Саркофага крышка слетела прочь.
И восстал из царства Осириса
Одинокий житель гробницы той,
Император, в бинты обмотанный.
И пустые глазницы мумии
Словно иглы вонзились в путника.
Из бинтов, бальзамом пропитанных,
Хриплый голос глухо послышался:
«Надо мной менялись созвездия,
Сын сынов моих, ждал тебя я здесь.
Тот, кто ношу имени царского
На себя надел как дорожный плащ-
Тот и славы будет наследником -
Фараона Трижды Великого».
И разверзся бездной гранитный пол
Пред глазами тёмного странника.
И открылась пещера древняя,
Что хранила свои сокровища:
Изумруды, рубины, золото,
Перламутр жемчугов таинственный,
Бирюзы лазурные россыпи,
Бриллиантов свет ослепляющий.
«Нет числа сокровищам сказочным,
Так владей же ими, наследник мой».
И ответил путник словам его:
«Ты владел богатствами царскими,
И куда тебя привели они?
В мрачный склеп с гранитными стенами,
И украсили слитки золота
Саркофага плиты холодные».
Подхватило вихрем Гермеса ввысь,
На вершине гор оказался он.
Показал ему царь Египетский
Все владенья свои бескрайние:
«Так возьми ж корону и властвуй ты
Над богатой землёю нильскою.
Трон владыки страны Египетской
Ждёт давно своего наследника».
Усмехнулся Гермес невесело:
«Ты владел великой империей,
Над морскими путями властвовал,
Что осталось ныне?- взгляни вокруг,
Лишь руины гробниц разграбленных».
Всё смешалось пред взором путника,
И стоял он вновь в склепе сумрачном,
И держал скрижаль изумрудную,
Испещрённую древней надписью.
Трижды Мудрый царь говорил ему:
«Так наследуй знание тайное,
Мудрость, в камне бесценном скрытую».
Покачал головою в ответ Гермес:
«Вся цена этих древних надписей
В этом камне лишь заключается.
Но как в прахе мёртвом нет пользы в них
Для того кто поймёт сокрытое».
Фараон сказал ему с горечью:
«Ты на пыль дорог нескончаемых
Променял жемчуга и золото.
Ты на слёзы и на страдания
Променял владенья бескрайние.
На скитания безнадёжные
Променял ты мудрость и знания.
Так иди же тропою горечи,
Через боль свою к бесконечности».
И, отдав царю дань почтения,
Прочь от праха вдаль уходил Гермес.
Вышел он из гробницы сумрачной,
Жадно воздух свежий вдохнул в ночи.
Бриллиантами звёзды ясные
В небе тёмном сияли россыпью.
По песку он пошёл остывшему,
По барханам побрёл обманчивым.
Наливались ноги усталостью,
Опускались веки тяжёлые.
Так добрёл он до камня белого,
Как на ложе мягком, он вмиг уснул
На шершавой перине каменной.
**** **** ****
Лунный свет потревожил странника,
Серебристый луч темноту пронзал.
На пески покровом сияющим
Опустилась тропинка зыбкая.
И поднялся с постели каменной,
Холод южной ночи вдохнул Гермес.
И пошёл, объятый сиянием,
В темноту по тропе серебряной.
Долго шёл он в пустыне дремлющей,
И луна была его спутницей,
Но кончалась полночь волшебная,
Словно время свой ход замедлило,
А песок под ногами путника
Обращался камнями серыми.
И, омытые лунным пламенем,
Заблестели ступени ровные,
И по ним всё выше всходил Гермес,
Погружаясь в луча кипение.
Обратив свой взор к небу звёздному,
Как венец на ступенях каменных,
Трон, мерцающий бриллиантами,
Он увидел сквозь дымку белую.
Диск луны огромной за троном тем
Истекал холодным сиянием.
У того престола великого
Был предел скитаниям тягостным.
В той царице неба полночного
Был исток у Дороги Адовой.
И на мир подлунный взирал в ночи
Сатана с престола туманного.
Ветер южный, странник безустальный,
Развевал как знамя полночное
Длинный плащ из чёрного бархата.
И на лбу у тьмы повелителя
Он оставил шрамы глубокие -
Две морщины от мыслей тягостных.
И играл он густыми прядями
В волосах с сединою раннею.
Непостигнутый и непонятый,
Взгляд блуждал меж вершин заснеженных.
Два крыла, что не знают устали,
За спиною могучей сложены.
И рука с ладонью изящною-
То поэта рука, не воина,
Перстнем с алым камнем украшена.
И в безмерном склоняясь почтении,
Преисполнясь кипящей радости,
Замирал Гермес перед троном тем,
Пред могучим Тьмы Повелителем.
Робко поднял он буйну голову
И столкнулся взглядом взволнованным
С взором огненным, ослепляющим.
Безотчётный страх навалился вдруг,
Ужас камнем упал на путника,
С замираньем сердца смотрел Гермес,
Как менялся облик стремительно,
Лик властителя Тьмы и сумерек: